Название: Лестница в небо
Автор: Kaita-chan
Бета: ~tayo~
Жанр: ангст
Рейтинг: ПГ
Пэйринг: Тики/Лави, Юллен
Отказ: кто ж мне даст-то…
Ахтунги:
1. Такой
2. Тут такой юллен, который был в цикле драбблов которых 29 штук, точнее, как бы отсыл к нему. Ну кому не интересно, то можно и так читать, один хрен оос.
3. Все плохо, и в первую очередь потому, что автор сам не знает, чего хочет.
4. Лестница в небо – не моя, если что.
5. И отсыл к ней весьма условен.
6. И это не сонг-фик.
7. Просто очень большая зарисовка, почти ставшая фанфиком.
3 с чем-то тыщи слов. и это все равно зарисовко. боольшоооеее.....
Аллен, непрерывно зевая, прошел в столовую и не глядя, набрал себе целый поднос еды. Он проспал, и из-за этого ему, несомненно, грозили чудесные утренние препирательства с Кандой, наверняка уже ждущем в условленном месте примерно – Уолкер посмотрел на часы – да, примерно минут двадцать. Ну и ладно, махнул он мысленно рукой, Канде полезно бывать на свежем воздухе и чем чаще, тем лучше, а вот если он, Уолкер, пойдет на задание голодный, это может быть чревато. К тому же, позлить бесстрастного и самоуверенного экзорциста он считал своим долгом.
Аллен уселся за пустующий стол и уже почти откусил первый бутерброд, как взгляд его упал на спину сидящего впереди, через несколько рядов, человека. Он знал только одного рыжего, имеющего возможность периодически прохлаждаться без дела, и уже хотел окрикнуть его, но остановился. Лави явно о чем-то глубоко задумался, настолько глубоко, что даже его завтрак стоял не тронутым и судя по всему уже давно. Уолкер отхлебнул горячий кофе, ойкнул, обжегшись, и начал есть, не сводя с Лави глаз. Тот сначала просто сидел, барабаня пальцами по столу и бездумно глядя в окно, потом видимо вспомнил про чай, сделал глоток, поморщился – все давно остыло – и полез в сумку. Через пару секунд он уже держал в руках свой блокнот. Какое-то время Аллен наблюдал, как Лави что-то в нем пишет. Угадать, что именно, никак не получалось, поэтому Уолкер стал сам от нечего делать придумывать разные истории, которые могли бы там оказаться. Рецепт вкуснейшего пирога, который внезапно исчез и неожиданно после долгих поисков нашелся у Канды в кармане, например. Или рассказ про то, как акумы вдруг стали размером с комара и у всех вызывали приступы неконтролируемого смеха. Или, еще лучше, история про то, как Линк напился с горя от того, что ему, Уолкеру, удалось от него смыться, и свалился в-… Ход мыслей Аллена прервала нездоровая суета у входа, кто-то позвал Лави, крикнув, что его срочно ищет Книгочей, и тот, с виноватым видом запихивая в себя остатки завтрака, пулей вылетел из столовой.
Хорошо, что меня никто не ищет, удовлетворенно подумал Уолкер, надкусывая третий бутерброд. Ну, кроме Линка, но того сегодня вызвали в центр, а больше никто за ним и не таскался. Нет, его, конечно, на улице ждал Канда, но вот раз ему надо – пусть он и ждет. Уолкер хмыкнул, представив невозможное – как Канда идет его искать, не вытерпев праздного шатания по улице в одиночестве, и только сейчас заметил, что Лави забыл свой блокнот на столе. Он встал и, оглядевшись – в столовой опять никого, значит, ничего страшного, если он посмотрит, что там, а потом вернет владельцу, – подошел к столу, где до этого сидел младший Книжник. Блокнот лежал рядом с тарелкой и Аллен, аккуратно стряхнув с него пару крошек и снова тайком оглянувшись, наугад открыл его.
Как оказалось, Лави в этом блокноте вовсе не записывал очередную хронику происходящих событий. Лави в нем рисовал. Почему-то Аллен всегда думал, что рисовать рыжий экзорцист не умеет, а оказалось, что тому вполне хорошо и узнаваемо удается изображать как всякие пейзажи, так и вполне конкретных лиц. На одно конкретное, например, он как раз сейчас смотрел. Четко очерченные скулы. Челка, скрывающая высокий лоб. Взгляд, полный собственного достоинства даже в простом карандашном наброске… Это лицо Уолкер имел счастье лицезреть практически каждый день, что отнюдь не делало его жизнь легче. Их взаимоотношения с Кандой можно было описать одним словом - ужасные, и, похоже, Канду это устраивало как нельзя лучше. Мнения же Уолкера никто не спрашивал.
Скорчив рисунку рожу, Аллен перевернул страницу. Чуть опущенные уголки губ, намек на клыки, неясный женский силуэт, на который направлен взгляд, полный тоски и любви. Ну, с этим все ясно. Даже Лави давно уже перестал убеждать Крори в том, что нельзя так долго и так сильно продолжать любить одну единственную женщину. К тому же мертвую. К тому же акума.
На следующем листе было сразу два портрета, и Аллен невольно улыбнулся. Легкомысленные хвостики и совсем не легкомысленное выражение лица Линали, грусть в глазах, прикушенная нижняя губа и тут же – по контрасту – с готичными тенями под глазами, в ореоле вьющихся волос, с неуверенной улыбкой, Миранда. Нарисовано было так, что обе девушки как бы смотрели друг на друга, и вместе это выглядело немного комично, но очень трогательно.
Аллен листал страницу за страницей, и везде видел их – экзорцистов, друзей, погибших и еще живых, знакомых и тех, кого он не знал, тех, с кем здоровался каждый день и тех, кто за сотни километров или десятки лет от него…Перевернув страницу дальше, Уолкер с минуту сидел молча, бездумно глядя на рисунок.
---
- Мы знакомы, парень?
- Со мной – нет. – Лави осторожно присаживается напротив.
- Ах да. Вы слишком быстро меняетесь, я не успеваю запоминать.
Усмешка не то чтобы задевает, но она неприятна. Зачем старик привел его сюда? Познакомиться? Не похоже, что человеку, сидящему перед ним, это знакомство нужно.
- Книжник, как всегда, считает, что соблюдение нейтралитета подразумевает знакомство всех сторон друг с другом. Ну, ладно. Тики Микк. Как зовут тебя, парень?
Лави присматривается к мужчине, машинально делая пометки в голове. Черные вьющиеся волосы (блестят не хуже чем у последней модницы, хмыкает он про себя); чуть раскосые глаза, как-то по кошачьи смотрящие не на тебя, а куда-то внутрь тебя; высокий, это заметно даже при том, что Тики сидит; обманчиво ленивый и равнодушный. Лави уверен, что обманчиво, но объяснить, почему, не может.
- Лави.
Тики не протягивает ладонь в ответ, с прежней усмешкой наблюдая за молодым Книжником, и тот, смутившись, отдергивает руку, пряча ее в карман и безудержно краснея. Лави ненавидит себя за это смущение. И чувствует, что это еще больше веселит сидящего напротив.
- Лави. Коротко и ясно.
Тики немного наклоняет голову, внимательно наблюдая за ним, а потом, как будто этот минутный осмотр рассказал ему все что можно и что нельзя о его госте, отворачивается. Не интересно. Этот рыжий мальчик ему совершенно не интересен. К тому же, они ведь все равно в разных лагерях, и старик прекрасно понимает, что это значит. Если у него какая-то своя игра - что ж, Тики не обязан в ней участвовать.
- Ты знаешь, какое мое второе имя?
- Нет.
- А где сейчас Книжник и зачем он вообще привел тебя сюда, знаешь?
- Нет.
Лави не нравится это «нет», но не врать же, что он все знает. Наверно, старик объяснит ему потом, потому что этот Тики объяснять явно ничего не собирается. Вообще, все те пять минут, что Лави сидит здесь, он никак не может понять, что в Тики не так.
- Слушай, парень, - спокойный, равнодушный голос. Механический. У человека такого не бывает. – Ты лучше иди, подожди своего старика где-нибудь в другом месте. Я думаю, на этом наше с тобой знакомство можно закончить.
- Вы… Ты чего-то боишься?
На мгновение мелькнувшее во взгляде Тикки удивление служит хоть какой-то наградой за непонятную беседу и Лави встает, направляясь к выходу. Сидеть и играть в молчанку с этим типом ему совершенно не хочется.
- Мне бы не хотелось…
Лави тут же оборачивается, вопросительно глядя ему в глаза, но, не дождавшись продолжения, уходит.
Тики задумчиво смотрит ему вслед. Не хотелось бы убивать тебя самому, заканчивает он мысленно фразу. Надеюсь, мы больше никогда с тобой не встретимся.
---
Уолкер очнулся, заглянул на следующую страницу, быстро пролистал назад – дальше везде, до самого конца блокнота, были вариации этого наброска. Конечно, они все были в курсе, кто есть кто в Семье Ноя, но ведь это не повод рисовать их так много. Точнее, рисовать только одного. Интересно, почему?..
Где-то хлопнула дверь, послышались голоса, и Аллен поспешно спрятал блокнот. Не хотелось, чтобы кто-то увидел, как он листал его. Надо вернуть его Лави, и как можно быстрее, наверняка тот уже везде ищет пропажу. Хотя интерес, вызванный рисунками, занозой засел в нем. Аллен не мог понять – почему Тикки? Почему больше ни одного члена семьи Ноев Лави не нарисовал, а этого – вон как много. Почему эти рисунки все незакончены, небрежны, оставлены в стадии наброска. Почему чуть ли не в каждом – Аллен чувствовал это всем своим существом – сквозь тонкие карандашные линии проступает ноющая, тщательно запрятанная тоска…
Лави не может быть связан с Графом, никак не может. Аллен шел по коридорам Ордена, совершенно забыв, что его ждут, и никак не мог отвязаться от этой мысли. Может, просто подойти и спросить у того напрямую? Ведь все знают, что он, Уолкер, скорее всего тоже является Ноем, и может Лави знает чуть больше чем говорит? Может, у Книжников есть контакты с Тысячелетним графом и его семьей, о которых не положено знать другим? Аллен вспомнил, каким несчастным выглядел Лави, когда они встретились после той памятной битвы Уолкера с Тики. Рыжий смотрел на него с радостью, что друг жив, обнадеживал, что все наладится и Чистая сила вернется, но когда он думал, что на него никто не смотрит, Аллен замечал, что радость медленно тает и черты лица становятся резкими, почти злыми. Лави никогда бы не сделал ему ничего плохого, самое худшее, что могло произойти – это если бы вдруг Книжники решили соблюдать нейтралитет и больше не участвовать в битве с Графом на стороне Ордена. И то это было бы решением не Лави, а тех, кто стоит над ним.
Аллен, весь погруженный в раздумья, ногой распахнул входную дверь и нос к носу столкнулся с как всегда находящемся в отвратительном настроении Кандой.
----
Тики лежит на диване и ненавидит весь мир. Хотя нет, ненавидеть – это слишком много для этого мира. Он хочет, чтобы мир исчез, и даже если он сам исчезнет вместе с ним – это тоже хорошо. У Тики дико болит голова. Невероятно, но факт. Виски как будто сдавливает тяжелыми горячими тисками, медленно, методично, отпуская в какой-то момент и тут же, не давая ни секунды отдыха, снова начиная давить. Внутри катаются свинцовые шарики, звонко стукаясь друг о друга и о черепную коробку, которая сама, того гляди, лопнет и разлетится на сотни осколков. Затылок отяжелел, и голову трудно не то что повернуть – трудно просто открыть глаза, трудно моргнуть, а уж разговаривать… Мальчишка смотрит на него, пытаясь делать вид, что ему все равно, но у него плохо получается. Ну, хоть молчит, и то хорошо – от звуков у Тики начинает ломить переносицу, в лоб вонзаются сотни маленьких иголок, а свинцовые шарики ускоряют свой бег, грозя вылететь за пределы головы, ничего от нее не оставив. Интересно, зачем он пришел? Хотя нет, не интересно. Ничего не интересно. Удовольствию Ноя ничего не интересно. Удовольствию Ноя больно и хочется покоя. С ума сойти. Тики неслышно вздыхает, стараясь не шевелиться лишний раз, и осторожно закрывает глаза. Пусть убирается.
Проходит минута, другая. Ему слышно, как стучит его собственное сердце - так, как будто это отбойный молот прямо перед ним забивает в землю тяжелые сваи. Черт. Черт-черт-че-… Внезапно становится как-то тише. Пару секунд ему требуется на понимание – тонкие холодные пальцы аккуратно прикасаются к вискам, почти незаметно массируя их, потом все сильнее и сильнее, пока от этого не становится больно и тут же отпускают и Тики с удивлением замечает, что тиски заметно ослабли, а иголок и свинца в голове как-то поубавилось. Так все-таки, зачем он пришел?
- Я не знаю, почему я пришел сегодня.
Надо же. Какое совпадение. Глаза по-прежнему не хочется открывать, но он и так хорошо представляет себе выражение лица Лави. Наверняка смотрит в сторону и чуть вниз, стесняясь своих прикосновений – пальцы хоть и почти незаметно, но дрожат, на щеках румянец… Рыжие вообще легко краснеют. Тики усмехается про себя. Не знаешь, значит. Врунишка. Пальцы соскальзывают на лоб, легонько давят на переносицу, снова на лоб… Жалко, нельзя подставить им затылок – поднять голову все еще невыполнимая задача. Пальцы по-детски мягкие и приятно холодят кожу, с каждым прикосновением понемногу уменьшая боль. Тики пропускает тот момент, когда они оставляют лоб и виски и начинают поглаживать скулы и линию подбородка. Странно, но от этого тоже становится легче. Это расслабляет, успокаивает, а когда они случайно задевают нижнюю губу… Случайно? Тики усмехается уже вслух.
- Не знаешь, значит?
Секундное замешательство – и Лави поспешно отдергивает руки, вздрогнув и неловко стукнувшись ногой ножку дивана.
- И-..извини. Я пойду, наверное. Извини.
Легкое дуновение от открываемой двери и он снова один. Усмешка медленно тает и Тики открывает глаза, равнодушно глядя в потолок. Хотя нет, не один. Головная боль вернулась и взялась за него с удвоенной силой.
----
Канда, всем своим видом показывая, что он думает о клопах вообще и клопе по имени Уолкер в частности, смерил Аллена убийственным взглядом.
- Пожрать-то ты никогда не опаздываешь.
- Ой, Канда, извини, я хотел еще попозже прийти, но подумал, что ты совсем тут без меня заскучаешь.
- Когда разберемся с акумами, разберусь с тобой. Ушлепок мелкий. – Канда развернулся. – Поезд через 20 минут.
- Иду, иду.
Походная сумка методично стукала по ногам при каждом шаге, напоминая Аллену о своем содержимом. На кой он взял блокнот с собой, а не отнес потихоньку в комнату Лави, Аллен так и не понял. Может, хотел получше рассмотреть рисунки, чтобы через них еще немного понять … А что понять-то? Лави мало что говорил о своем прошлом, и во время разгара войны с Графом иногда пропадал, ненадолго, но никому ничего не объясняя. Наверняка Книжник знал, что к чему, но спрашивать у него никто не решался. У них своя задача. Да никому и дела до этого особого не было – в разгар боевых действий с постоянно совершенствующимися акумами гадать о том, где сейчас кто-то из своих, было несколько проблематично. Тем более что Лави всегда появлялся в нужное время. Тем более что был другом, лучшим другом. Тем более что сомневаться в нем не было совершенно никаких причин…
- Шевелись, недомерок.
Окрик Канды вывел Уолкера из задумчивости. Разорался, начальник. Хорошо, что Аллен хоть книжку почитать взял, все развлечение. Иначе с Кандой наедине от скуки сдохнешь… Он заскочил в вагон следом за напарником и поезд плавно тронулся.
Канда смерил Уолкера бесстрастным взглядом, садясь напротив, и приготовился поспать пару часов, пока поезд будет трястись по безрадостному пейзажу. Однако поспать ему не удалось.
-… области исследования расстройств восприятия, эмоций, мышления в психиатрической литературе сложились традиционные подходы к вопросам их систематики и клиники, то в области исследования расстройств самосознания, к которым относится деперсонализация, в этих вопросах до настоящего времени имеются-…
- Блядь, придурок, читай молча! – рявкнул Канда, одновременно недоверчиво и зло покосившись на Аллена. – Мало того, что хрень какая-то, так еще и вслух.
- Да ладно, не нуди, - Уолкер усмехнулся, - самое интересное я тебе все равно процитирую.
---
Он опять пришел. Ничего не требует, ни о чем не напоминает. Кто бы знал, как это бесит.
- Слушай, я почти убил твоего друга.
Лави отводит взгляд и молчит.
- Более того, мне это понравилось.
Лави сжимает кулаки, все так же не глядя на Тики.
-Я знаю, - еле слышно говорит он.
Добивать надо так, чтобы не осталось ни лазейки для надежды.
- Если хочешь, могу рассказать тебе все в подробностях. Как он кричал. Как ломалось его тело. Какие были глаза, когда…
- Не надо.
Тики смотрит на побледневшего экзорциста.
- И вообще, ты должен был бы уже понять - мне он намного интереснее. Чем ты.
Да, добивать надо именно так.
- Замолчи. Чтоб ты сдох. Чтоб ты сдох, Тики!
Лави выплевывает эти слова в лицо Ною, не замечая, что стоит слишком близко, чтобы суметь сдержаться. Кулаки против воли сжимают лацканы пиджака и он лбом упирается в грудь Тики.
- Ненавижу.
- Как трогательно. Зачем ты тогда пришел?
Он равнодушно смотрит поверх рыжей макушки куда-то вдаль. Так же равнодушно реагирует – точнее не реагирует – на отчаянный поцелуй. Когда Лави порывисто прижимается к его губам так, как будто это его последнее желание, как будто они больше никогда не встретятся, - лицо Тики все так же ничего не выражает. Совсем не похоже на Удовольствие Ноя. Совсем. Но Лави не видит этого. Лави знает только то, что он постарается больше не приходить сюда, не разговаривать с ним, постарается никогда не встречаться с ним. Не сможет, это он тоже знает, но постарается.
- Надеюсь, кто-нибудь все-таки прибьет тебя.
- Обсудим это в другой раз.
- Не будет другого раза.
У тебя не получается врать мне, думает Тики, смотря вслед уходящему Лави. Да и мне все труднее... Так что лучше уходи, парень. Даже если мы выживем в этом переделе мира – ничего не будет как раньше. Может быть, в другом месте, в другом времени… А лучше всего – никогда. Никогда больше.
Лави стоит за дверью, сжав кулаки. Минуту назад он ненавидел Тики так, как никогда в жизни. Секунду назад он желал ему смерти так, как не желал никому. Мгновение назад его губы почувствовали ответ, как бы ни старался Тикки оставаться безучастным.
И это сбивает с толку.
---
Канда молча бросил на стол блокнот, и так же молча отошел к двери. Он и раньше не особо откровенничал с кем-либо, а сейчас вообще испытывал только желание оказаться в своей комнате и никого не видеть, а если и видеть - то тут же убить с особой жестокостью. Слишком мало времени прошло. Слишком близко – всего–то несколько этажей, несколько слоев каменной кладки – было до лежащего на холодном столе Уолкера. Слишком тонкая, почти невидимая черта отделяла от ночных кошмаров, грозящих из разряда бреда перейти в разряд реальной жизни. Но к Лави зайти пришлось, хотя смотреть, как меняется в лице рыжий экзорцист, было неприятно. Впрочем, это его проблемы.
Лави повертел блокнот в руках, потом обернулся.
- Ты видел, – поскольку это прозвучало как утверждение, Канда никак не отреагировал.
- А я все думал, где я мог его потерять… - улыбка получилась кривой, ломаной. – Это Аллен ведь его нашел, да?
- Да. – Посчитав на этом свой долг исполненным, Канда потянул дверную ручку на себя.
- Значит, он тоже видел. Что там нарисовано. – Голос Лави звучал немного глухо. – Я не хотел, чтобы кто-то догадывался о чем-либо, но не мог не рисовать. Просто не мог.
- Меня это не интересует. – Правда, не интересует.
Минута неловкого молчания.
-Ты смог убить того, кто был тебе дороже всех. А я нет.
Канда в два шага оказался рядом и схватил Лави за куртку.
- Что ты в этом понимаешь, хренов книжник? - Злость и бессилие плохо уживаются рядом, но в последнее время у него много чего странного уживается вместе.
- Больше, чем ты думаешь, Юу.
- Никогда. Никогда больше, - четко, почти по слогам, проговорил Канда. - Не говори со мной об этом.
- Не буду. – Лави очень серьезен. – Завтра мы уходим. Я не знаю, когда мы вернемся, и вернемся ли вообще сюда. Я-то уж точно не знаю.
Последние слова он произнес уже в захлопнувшуюся дверь. Хотя Канда его понял, Лави был уверен.
---
- Это ничего не значит. – Тики меланхолично прикуривает, не сводя с него глаз, и терпкий аромат сигареты медленно ползет вверх еле заметной струйкой дыма.
Лави ерзает под этим взглядом, неотвратимо краснея, но не пытается возражать. Он тоже все понимает.
- Не имеет значения, что ты чувствуешь. – Голос равнодушный, тягучий, как сахарный сироп.
- А что имеет?
Он не первый раз задает ему этот вопрос. И уже знает, что Тики никогда прямо не ответит на него, но все-таки… Пальцы сами недоверчиво прикасаются к губам, подушечками можно почувствовать каждый укус, оставленный на них и в свою очередь оставивший после себя саднящий, горячий след.
- Для тебя что-нибудь вообще имеет значение?
Поцелуи Тики жгут. Как кислота, наверное, Лави не с чем сравнить это ощущение.
- Значение имеет только то, что этот мир должен измениться.
Тики наблюдает за ним, так, чтобы парень не заметил. Нельзя давать надежду тому, кто вправе её принять и сделать все по-своему.
- Я не об этом.
Лави хочется быть взрослым, быть выше этих глупых недомолвок, делать вид, что недавнее сумасшествие – ерунда, не заслуживающая упоминания, но слова вырываются раньше, чем он успевает придать им другой оттенок.
- Значит, нам не о чем говорить.
Тики встает, поправляя рубашку, и, не глядя на Лави, идет к выходу. Сигарета потеряла вкус еще на первом вопросе и ее хочется выбросить и растоптать. Удовольствие Ноя должно получать от жизни удовольствие. Как несколько минут назад, когда даже мир с его переменами и войнами отошел на второй план. Как несколько вздохов назад, когда мир последовательно сжался до размеров комнаты, кровати, тела под ним. Как совсем немного движений назад, когда он – нет, не вслух, - про себя почти назвал мальчишку по имени, почти сорвался. И глупо было пытаться забить этот вкус досады на себя каким-то там табаком.
- Значит, ты просто боишься. – Лави не смотрит на него и поэтому не замечает, как странно дергается у Тики левый глаз. – Боишься самого себя. Что ты -…
- Это смешно, парень. Я – Удовольствие Ноя. – Лави вздрагивает. – Мне не может быть страшно. А вот тебе – может. И твоим друзьям.
Он сам не понимает, зачем это говорит. Все равно уже ничего изменить.
- Кому? – Лави мгновенно оказывается рядом, напротив, но Тики отодвигает его рукой, на секунду слегка сжав плечо. Хотя бы так.
- Это уже не важно.
---
Изменилось бы что-нибудь, пойми он слова Тики немного раньше? Вряд ли.
There's a sign on the wall
Лави с грустью смотрит на остающуюся позади башню Ордена.
But she wants to be sure
Друзья, привязанности, веселье, перебранки – наверно, это и было его счастьем.
'Cause you know sometimes words have two meanings.
У сказанного Тики сотня подтекстов. Но одно он понял очень хорошо. Некоторые вещи ему не нужно объяснять дважды.
In a tree by the brook
А за счастье надо платить.
There's a songbird who sings
Даже за то, которое было совсем коротким.
Sometimes all of our thoughts are misgivings.
Жаль, он не умеет переписывать историю заново.